поэт, журналист. Автор шести книг стихотворений. Пишет на русском и украинском языках. Член НСПУ. Стихи публиковались в журналах, альманахах, антологиях Украины, России, Германии, Бельгии, Израиля, США и др. стран. Лауреат Всеукраинской литературной премии им. Николая Ушакова, дипломант Международной литературной премии им. Юрия Долгорукого, Международной премии им. Андрея и Арсения Тарковских. Победитель Всемирного поэтического конкурса "Эмигрантская лира" в номинации "Неоставленная страна", с 2013 года член оргкомитета "Эмигрантской лиры". Член жюри Международного поэтического конкурса "Звезда Рождества", Всеукраинской литературной премии НСПУ им. М. Волошина. 

СТОЛ

Между ситом и корытом

отступает на потом

стол, в кулачной давке быта

прищемленный потолком.

Стол, застеленный счетами,

подоплекой и трухой.

Стол, который не читают

меж тарелок и стихов.

Свет чужих четверостиший,

приглашение к письму...

Стол, в который не напишут,

не ответит никому.

Что я знаю в настоящем,

вспомню что, когда умру?

Свод кирпичный, свет слепящий,

стол, стоящий на ветру.

Жизнь уйдет,

                     и дверь не скрипнет.

Cтол придвинется бочком

с тем же изумленным всхлипом

под взволнованным смычком.

* * *

            Александру Кабанову

Время стыдное, ей-богу.

Выстрел грянул и затих.

Смерть ворует понемногу

у чужих и у своих.

Есть ли в небе кто живой?

Я сниму ничейный угол.

Между морем и землей

пришвартован Мариуполь.

Чайки спят крыло к крылу

на продавленном причале.

Я сегодня не умру, –

говорю себе ночами.

Чайкам, спящим у воды,

снятся родовые гнезда.

Наши галочьи следы

заметает хвост обозный.

То ли тесно меж людьми,

то ли мы родимся позже,

то ли маятник любви

покачнется в нашу пользу...

Смерть краснеет на юру,

жизнью поймана с поличным.

Говорю себе привычно –

я сегодня не умру.

ДЫМ

Что сгорело дотла –

                               обернется потом

уцелевшим теплом

          в топке солнцеворота.

Где-то мечется дым

                над открытым костром,

прикрывая собою

                огонь желторотый.

То ли с возрастом

                     ищет опоры душа,

то ли дождь приманили

            тоской приворотной,

только дым от огня –

                ни на миг, ни на шаг,

будто рано его

         оставлять без присмотра.

Догорело – но это

                               еще не конец,

дождь приходит –

     и дышит ровнее суглинок.

Только мечется дым,

                   как безумный отец,

за минуту до «Скорой»

                   теряющий сына.

Ни случайных людей,

                ни попутных богов –

только зыбкое, мерное

                           мировращенье.

Дым уходит туда,

                   где родится огонь,

переждать холода

           до его возвращенья.

ДУША

Кормушка, кров,

                               грудная клетка,

что ваза с розою ветров.

Душа ночует в теле редко,

а спит, нахохлившись, на ветке

левобережного метро.

Нет, чтоб как все –

                с цветами, в гости...

Продышит оттепель в груди

и встанет, как упрямый ослик,

словам проход загородив.

Все ей неймется, тесно, душно,

а в стужу ноют плавники.

Она гуляет, где не нужно,

и залетает за буйки.

То вспашет небо за спасибо,

то покачнет земную твердь.

Сегодня – птица, завтра – рыба

и прочий непонятный зверь.

В ночи пугает домочадцев,

когда, сметая склянку сна,

приходит в тело – отчитаться

за все, что сделала она.

* * * 

Истлел папирус, выжжена трава,

страну в иные пеленают флаги,

но уцелеют парные слова,

всей памятью

                приросшие к бумаге.

Запечатлеть

                отхлынувшую грусть,

что снять посмертный

                   слепок с поцелуя.

Стихи передаются наизусть,

построчно поминаемые всуе.

Так выучи, запомни, улови

сигнальный проблеск

            времени и места:

стихи –

      для повторения любви,

для закрепленья

           пройденного текста.