Русский цикл

Киеву

Туда, где Днепр тяжёлою волной

Границы раздвигал береговые,

И напоённые его водой

Врастали в небо сосны голубые,

Где косно натирали облака

Висевшую большой монетой медной

Луну, и где прелепотно река

Крутых холмов украшена обедной,

Где помыслы чисты и высоки,

И сила порождается землёю,

Туда пришёл, гласит легенда, Кий,

Двух братьев и сестру ведя с собою.

Зело красна девица и умна,

И не напрасно скальд про Лыбедь бает.

Да расхворалась, бедная, она,

И огневица всё не отпускает.

Простёр десницу Кий – привычный знак,

Чтоб спешиться и высушить поняву.

Здесь край особый, убедится всяк:

И ловище, и трапеза на славу.

«Камо грядеши, Лыбедь?» – «Я – к Днепру.

Опаки мнится: стоит окунуться –

Перун мороки заберёт к утру,

И на ланиты сможет лал вернуться».

Поверил Кий и город заложил,

Найти родней какого не берусь я.

И только время добавляет сил

Земле, что так тепло зовётся Русью.

Словарь древних слов

Косно – медленно

Прелепотно – красиво

Обедна – ожерелье

Зело красна – очень красива

Скальд – сказитель, бард

Бает – говорит

Огневица – лихорадка

Десница – правая рука

Понява – род грубой льняной одежды

Ловище – охота

Трапеза – приём пищи, еда

Камо грядеши – куда идёшь

Опаки мнится – снова кажется

Перун – наиболее почитаемое божество древних славян

Мороки – видения, бред

Ланиты – щёки

Лал - рубин, красный яхонт

Венчание Руси

Была напуганно-убога

Она в те юные года,

Когда насильно с верой в Бога

Её венчали навсегда.

А византийское наследство

Судьбу опутало, как нить.

И про языческое детство

Теперь придётся позабыть.

Идя от отчего порога,

Она вносила в новый дом

То дорогое, что немного

Напоминало о былом.

Но, примирясь с тоскою, вскоре

Благие множила дела.

И вот от моря и до моря

Навзрыд поют колокола.

И перед будущим в ответе

На эпохальном рубеже

Передавала веру детям,

Чтоб ощущали мир в душе.

А защемит под сердцем где-то,

И в ночь купальскую опять

Она уходит до рассвета

Цвет папоротника искать

Туда, где густотой отрадна

Архаика исконных слов.

А храмы светятся нарядно

Венчальным златом куполов…

 

Мать и сын

Мать

А за окошком чёрным зверем

Металась раненая ночь.

Княгиня обходила терем

И отгоняла думы прочь.

Потом прислушалась немного,

Внимая сонным голосам,

Но постоянная тревога

Её тянула к образам.

«Недавнее – тягарь на вые,

А будущность – не по плечу.

В который раз тебе, Мария,

Свечой икону золочу.

Древлянам Игоря отмстила,

Но не утешилась, увы.

И совершенно не по силам

Мне участь княжеской вдовы.

Но не о том теперь пекусь я.

Мария, ты ведь тоже мать!

Скажи, Владычица, как с Русью

Мне сыну веру передать?

Пусть он поймёт, что вера – посох,

И с ней сподручнее в пути,

Она – спасение для россов,

Возможность истину найти.

И, княжа в Киеве по праву,

Не убоявшись никого,

Пусть славит русскую державу

Да имя сына твоего».

Умолкла Ольга утомлённо,

Приникла к лику, трепеща.

И задрожала пред иконой

Живым дыханием свеча.

 

Сын

– Опять гонца прислала мать

И снова говорит о вере.

А я не стал бы открывать

Пред Византией наши двери.

И суть не в том, что бог один

Куда сильней и лучше многих,

А в том, что в доме господин –

Лишь тот, кому подвластны боги.

И, прикрывая эту суть,

Чтоб веру выказать святыней,

Желают россов обмануть

И гордость объявить гордыней.

Я не хочу, чтоб чей-то бог

Давался нам, как подаянье,

Не допущу, чтоб кто-то смог

На Русь оказывать влиянье,

И потому не уступлю

Словам достойнейшей из женщин,

Хотя безмерно мать люблю,

Но ведь и Русь люблю не меньше.

Я, не жалея живота,

Готов, покуда носят ноги,

Доказывать, что Русь свята

Без веры о едином боге.

Но мать зачем-то до утра

Его о милости молила.

А может, каяться пора,

Взывая: «Господи, помилуй!»?

***

Густо кровью пропитано время на сивой реке,

Резкий воздух насыщен горчинкой шальных изотопов.

Потому-то страну невозможно постичь вдалеке,

Попивая шартрез в ресторанчиках старой Европы.

А прикрою глаза, и взволнует: из центра земли

С диким храпом и гиканьем где-то на киевском склоне

Мне навстречу летят, подминая собой ковыли,

Под чубатыми хлопцами серые сильные кони.

И сжимается в точку планеты воинственный шар,

Постигается Русью свободы великая школа:

Печенегов набеги, разгульные пляски хазар

И пропахшие лошадью дикие души монголов.

Приоткрою глаза – двадцать первый стремительный век.

Снова кровь и усобицы рвут эту землю на части.

Изменилась эпоха, но не изменён человек,

И затравленно мечется в поисках денег и власти.

А Европа торёный торопится путь указать.

Но напрасны надежды, что Русь можно взять на поруки.

Видно, каменным бабам вовек на курганах стоять

И в молитвах за землю по-скифски заламывать руки.

 

Гетман

Литва, Россия, Польша, хан Гирей –

И земли Украины в вечном плаче.

Соседям не по нраву дух казачий,

Который извести хотят скорей.

Но этой ночью, гетман, твой черёд,

Ведь не сложней, чем на Сечи рубиться,

Понять: лишь православная столица

От поруганья веру сбережёт.

И невозможно прекратить борьбу,

Когда душа корёжится от боли.

А не отнимет ли Россия воли

За право разделить её судьбу?

Устала от сомнений голова,

Раздумывая, как спасти свободу,

Чем стать полезным русскому народу,

Пока в руке резвится булава.

Ворочается гетман и не спит,

Прислушивается к дыханью сына.

А за окном притихла Украина,

И время, цепью звякая, дрожит…